Легенды ресторана «Прага». Александр Блок и Андрей Белый

Петр Семёнович Тарарыкин полностью изменил интерьер ресторана и сделал его модным центром притяжения культурной элиты. По вечерам здесь веселились Бунин, Блок, Горький и Куприн, а раз в месяц устраивались «рубинштейновские обеды» в память об основателе Московской консерватории Николае Рубинштейне. С "Прагой" связано несколько любовных историй.



У двух литераторов – Александра Блока и Андрея Белого (он же Борис Бугаев) была одна любовь на двоих. Любовь звали Любовь Дмитриевна Менделеева, дочь великого химика. 8 декабря 1906-го года Белый получил телеграмму: «Боря, приходи сейчас же в "Прагу". Мы ждём. Саша».



Белый приходит, взлетает по лестнице. Видит загорелого Блока («бритый “арап”») и спокойную, нарядную, пышущую здоровьем Любовь Дмитриевну. Блок заказывает бутылку токайского, но Белый не желает продолжать разговор.



Блок (угрожающе): «Люба остается со мной!» Белый швыряет салфетку. Блок: «Не о чем говорить!»



Все направляются к выходу. Блоки шагают по лестнице, тесно прижавшись друг к другу, Белый бросает «десятирублевик» изумленному лакею. Толком не простившись, расходятся: Блоки – в сторону Поварской, Белый – на Арбат.



На следующий день Блок из Шахматова извещает Белого, что убирает посвящение ему с книги «Нечаянная радость»: «Теперь это было бы ложью, потому что я перестал понимать Тебя». Белый же в полном отчаянии, надев найденную среди старых вещей черную карнавальную маску, вынашивает мысль о самоубийстве.



Его навещает Эллис (Лев Кобылинский), в разговоре с которым, всплывает слово «дуэль». «Твердо знаю: убить — не убью; стало быть: это форма самоубийства; от Эллиса прячу намерение это, но посылаю его секундантом к А. А.» — так впоследствии объяснена Белым возникшая фантастическая ситуация.



Иллюзия самоубийства порой маячит в сознании человека, одержимого как раз жаждой жизни. Белый искренне не может понять, почему Любовь Дмитриевна отвергает его проект счастливого совместного существования. Отношения Блоков кажутся ему не то ложью, не то странной жертвой неведомо чему.



Чуть позже, в Петербурге, Белый навещает Блока и Менделееву, выслушивает «приговор». На обратном пути, глядя на воду, помышляет о том, чтобы утром свести счеты с жизнью: сесть в лодку — и прыгнуть в середине Невы. За ночь меняет решение: «…самоубийство, как и убийство, есть гадость». В общем, все остались живы, здоровы, и слава Богу.